В моей голове слишком много пожаров,
Но что хотел сжечь, лишь коптил дочерна.
Безумные мысли на крыльях кошмаров
Порой не давали терпеть до утра.

Мина лежала недвижимо и дышала неслышно, но даже полная тишина в комнате не помогала ей заснуть. Вокруг не было слышно ничего: ни шороха машин за окном — таких редких ночных гостей в этом районе города, — ни пьяных выкриков в подворотне или звуков бьющегося стекла, ни мерного стука часов. Последние вообще в номере были не предусмотрены, так что попытаться войти в транс и провалиться в сон от их ритмичного «тик-так» не получилось бы при всём желании.
Она вновь проснулась среди ночи неизвестно отчего, вновь лежала, обняв подушку и непрерывно смотря в окно на тусклый фонарь широко открытыми глазами. Без мыслей, без цели. Кажется, тишина в собственной голове тоже должна как-то помогать уснуть, но она только приносила ещё больше напряжения и усиливала гнетущее чувство усталости в смеси с неестественной бодростью. Мина чувствовала, как тяжелели её веки, но это ощущение было таким далёким, что вполне могло сойти за иллюзию. Жестокую иллюзию, если учесть, как отчаянно девушка хотела заснуть, и как бесполезны были её попытки.
Обречённо вздохнув, Монтгомери рывком поднялась на кровати, слишком большой, чтобы комфортно спать на ней в одиночку.  Кажется, она была двуспальной, подстать номеру, явно рассчитанному на двоих, и совершенно неуютному, особенно по ночам. Широкая кровать, кругом тумбочки, комоды — всё здесь было устроено для того, чтобы у счастливой парочки не возникало желания в темноте покидать место сна в пользу этой мебельной полосы препятствий. «Не знаю, как здесь могут уживаться двое, если мне одной-то здесь тесно,» — хмыкнула про себя Мина, осторожно свешивая ногу на пол в поисках своих открытых туфель на низком каблуке, выполняющих роль тапочек.
Медленно встав с кровати, девушка прихватила с изголовья свой халат, длина которого позволяла лишний раз не мозолить товарищам глаза своей ночной сорочкой, но и не заставляла волочить подол по полу,  и завернулась в него. Удовлетворившись тем, что она закрыта до колен и никого из случайных ночных встречных своим внешним видом не смутит, Мина прошаркала в туфлях-тапочках до двери и вышла из номера. 
Сидеть в комнате в тишине собственных чертей отчаянно не хотелось, Габриэль подозрительно молчал, явно не настроенный на ночной разговор, так что девушке ничего не оставалось, кроме как отправиться гулять туда-сюда по этажу безмолвным заспанным призраком в приглушённом отельном свете. Ноги сами принесли её сначала к лестнице, возле которой она простояла, тупо уставившись на пролёты внизу и азартно выжидая, промелькнёт ли там чья-то беспокойная тень, затем — к окну в конце коридора, откуда открывался живописный вид на тёмный обшарпанный кирпич соседнего дома, возле подъезда которого напряженно курил какой-то мужчина с изуродованным гримасой злости лицом. «Должно быть, поссорился с женой, или с другом. А может, подрался с кем-то,» — предположила Мина, просто чтобы увлечь себя чем-нибудь, раз уж всё равно выбралась на прогулку. Увлечённо наблюдая за мужчиной, шаманка простояла у окна всё время, пока он выкуривал свою сигарету, а после проводила его взглядом до двери, за которой он скрылся с грохотом, слышном даже ей. Определённо, эта ночь была беспокойной не только для неё.
Развернувшись на 180 градусов, Монтгомери взглянула на длинный пустой коридор, и, недолго думая, отправилась к противоположному его концу. Туда, где виднелась стеклянная раздвижная дверь, ведущая на лоджию. Определённо, это было лучшим местом, где можно было скоротать бессонную ночь. Вид на город, который с парадной стороны был определённо лучше, чем из её окна, мягкий свет маленьких круглых фонариков, встроенных в плиточный пол — одним словом, уют и комфорт. Выйдя на открытую лоджию, Мина удивилась тому, какой просторной она оказалась. Когда смотришь на отель снизу вверх, кажется, что это обычный длинный балкончик с изящными чёрными витыми перилами, но на деле она по площади своей составляла одну просторную прямоугольную комнату. По обоим углам лоджии удобно расположились мягкие диванчики с каркасом из тёмного плетёного дерева, рядом — такого же типа столик, а вокруг — горшки с высокими растениями, создающими ощущение эдакого закрытого уютного мирка.
Посередине между двумя этими зонами — свободный проход к перилам, подойдя к которым можно было с высоты третьего этажа (который в масштабах жилого дома равнялся этажу четвёртому с лишком) насладиться видом на раскинувшийся вокруг Чикаго, горящий тут и там мелкими разноцветными огоньками.
Поплотнее завернувшись в халат на прохладном ветру, Мина неспешно и тихо прошагала к перилам, возле которых заметила высокую широкоплечую фигуру. Вначале она не решалась окликнуть человека, боясь нарушить его уединение, а потому сделала это, только когда оказалась рядом с ним.
— Марко? — мягко позвала она, встав привычно по левую руку от командира и положив руки на перила. — Тоже не спится?

Отредактировано Meene Montgomery (19-02-2015 11:40:05)

Раньше Мина всегда робела перед командиром. Особенно в первые дни своего членства в X-Laws, когда она, такая дикая, горящая жаждой уничтожения всех и вся, в ком видела хоть каплю зла, видела перед собой этот пример святости, образец правосудия и идеал справедливости. Ей становилось стыдно за свою горячность, за свою грешность, недостойную того, чтобы находиться в тени Марко, не то, что Святой Девы.
Вскоре, когда она наконец-то пришла в норму и начала по-настоящему обретать своё место в команде, она вспомнила свою армейскую выучку и научилась относиться к капитану так, как и должен относиться образцовый солдат: с должным уважением, без лишнего страха, но сохраняя почтительную дистанцию. Но холод в груди продолжал появляться, когда она делала что-то не так, а Марко на это посылал ей строгий раздражённый взгляд. В такие моменты она вновь начинала чувствовать себя несоизмеримо ниже его, недостойной того, чтобы сражаться за их правое дело.
Сейчас, когда она стала полноценным членом X-Laws, Мина воспринимала Марко не только как командира, но и как боевого товарища, с которым не страшно будет пройти сквозь огонь, воду и медные трубы. Товарища, с которым можно и пошутить лишний раз, и кофе мирно распить, пока где-то на заднем плане Ларч с надрывом кричит: «фул хаус!», шлепая на стол карточный веер. Но холодок по-прежнему зарождался где-то внутри, когда командир задавал такие провокационные вопросы, словно проверяя её на силу духа.
— Впереди бои и ты прекрасно знаешь, что ты можешь умереть. Ты не боишься этого?
…Но если раньше она испуганно отводила взгляд, словно прося найти ответы за неё, то сейчас Мина наоборот поднимала глаза на командира с уже готовым ответом:
— Я не боюсь смерти, Марко. Своей — не боюсь.
Переступив с ноги на ногу и убрав из-под подошвы надоедливый камушек, девушка продолжила:
— К тому же, кроме собственной смерти есть много других гораздо более важных вещей, за которые стоит переживать, не так ли? Если я умру… — начала было Мина, поднимая голову вверх. И вдруг замерла.
Это небо
Восторженно ахнув про себя, девушка затаила дыхание. Эти звёзды. Таких звёзд она не видела уже много лет, с тех пор, как погиб отец. С его смертью, казалось, замолчали все птицы, завяли все цветы и взорвались в страшном плаче все звёзды, оставив на прощание последний звездопад. Такой россыпи миллиарда мелких небесных вкрапинок, какая блестела на небе в ночь смерти её отца, Мина больше никогда не видела. С тех пор небо над Монреалем надолго заволокли тучи. В редкие ясные ночи, когда небесные тела ещё были видны, девушка поднимала было голову вверх, но каждый раз находила там лишь тусклые пятна, словно налепленные на чёрное полотно неумелым художником. Бесстыдная и безыскусная подделка раздражала её, а не радовала.
Сегодня это была не подделка. Это было… Это…
Это настоящая магия
Думалось Мине, которая с замиранием сердца наблюдала за этим небесным ковром. Воистину, он был так прекрасен. Нельзя было думать, что под таким изумительным, божественно сияющим небом лежит такой отвратительный, жестокий мир. А это значит, что всё не так уж плохо, что у мира ещё есть надежда, а значит, есть надежда и у Судей.
Мине потребовалось прожить 18 лет, чтобы дожить до этого момента. И она почувствовала себя поистине непобедимой, когда чётко и ясно ответила:
— Если я умру, я буду знать, что погибла, сражаясь за лучшее будущее для этого мира. Нет, Марко, я не боюсь.

— Именно поэтому я доверяю тебе больше, чем кому-либо другому. Как и Святая Дева.
Почтительный благодарный кивок и никаких лишних слов — вот её ответ. К чему говорить «я ценю это» или «это огромная честь для меня», если один простой жест может выразить все чувства сразу: глубокое уважение, смиренное почтение и негласное обещание «я не подведу».
Неотрывно смотря на звёздное небо, Мина чувствовала, как каждое слово командира проходит огненным потоком по венам, заполняет собою сердце и трогает струны её души. Сейчас, когда вокруг — ночная темнота, а впереди — яркие звёздные светила, своим манящим блеском обещающие лучшее будущее, сейчас слова Марко вселяли небывалую доселе уверенность.
Конечно, каждый член X-Laws верил. Верил в Господа Бога, верил в их светлую идею, верил в Святую Деву. Но эта вера была чем-то внутренним, чем-то, что живёт у тебя в груди стрелкой компаса, направляя на жизненном пути. А сейчас эта вера… Захватывала. Она не просто жила внутри Мины. Она составляла её неотъемлемую часть, она неразделимо существовала вместе с ней. И это светлое чувство вдохновляло. С ним эта бессонная ночь уже не казалась такой бессмысленной.
— Если бы мне сказали, что я завтра умру, то я бы просто посмеялся в ответ.
Опустив голову и посмотрев на командира, Мина застыла с едва заметной, мимолётной улыбкой, видной скорее в её зелёных глазах, нежели на губах. Марко Лассо, их железный капитан… Улыбался? Причём улыбался не так, как он обычно это делает, когда что-то приводит его в доброе расположение духа, а как-то… Умиротворённо?
Ощущение, что она коснулась чего-то сокровенного, кольнуло Монтгомери. Определённо, ни одна душа — живая или мёртвая — не узнает от неё, каким их капитан бывает в минуты душевного просветление. Ей это казалось тайной за семью печатями, которую Марко, скорее всего, невольно, — но доверил ей, и она пообещала самой себе сохранить её.
Когда командир собрался было уходить, Мина повернула голову в след за ним, словно ожидая, что он скажет ей что-то ещё. И не прогадала.
— Мы — Ангелы. И Святая Дева наша единственная надежда на прекрасное будущее. Но и мы должны сделать для него всё, что в наших силах, — говорил Марко.
«Мы — Ангелы. И мы сделаем всё, что в наших силах,» — вторило ему в ответ.
— И ещё кое-что. Я бы не советовал долго стоять здесь, а то заболеешь. Кто же тогда будет приглядывать за всеми остальными?
Взглянув на себя и вспомнив, что она, вообще-то, стоит не в родной форме, как командир, а в весьма уязвимой к холоду спальной одежде, Мина неожиданно рассмеялась:
— Да, сэр! — и укуталась поплотнее, собираясь простоять здесь ещё около минуты, чтобы дать Марко уйти в одиночестве и не докучать ему своим обществом.
Но, по всей видимости, присутствие Мины его не тяготило, чему девушка в душе была искренне рада.
— Покой нам только снится, — усмехнулась она. — Конечно, идём. Пара глотков горячительного сейчас не помешает.
Непривычное тепло внутри отеля после ветра на лоджии поначалу даже казалось удушающим, но к тому моменту, как они дошли до двери, ведущей в общую комнату, девушка успела к нему привыкнуть. Нажимая на ручку деревянной двери, Мина ожидала, что, несмотря на поздний час, в комнате внезапно окажется вся остальная бодрствующая команда, уже во всю ищущая себе ночное развлечение. Но комната, вопреки подозрениям, оказалась пуста.
Лёгкое нажатие на выключатель — и множество круглых лампочек в потолке постепенно начали загораться. Нарочито приглушённый мягкий свет заполнил комнату, но кое-где — например, над полукругом диванов в центре или у дальней стены — он был едва заметен. Для этой сложной системы новомодного освещения требовались другие выключатели, расположенные чуть дальше, и Мина решила пока что просто не идти к ним. Для комфорта им вполне хватит и этой части комнаты — с баром, полки и стойка которого были искусно сделаны из тёмного дерева, и парой кресел в левом углу.
— Поухаживать за тобой, Марко? — без доли насмешки, но со свойственной ей заботой предложила девушка, подходя к бару, сосредоточившему в себе не только весь алкогольный арсенал, но и чай-кофе. На случай, если под «чем-то крепким» капитан имел в виду крепкий кофе. — Что тебе налить?

Отредактировано Meene Montgomery (23-02-2015 18:45:29)

— У меня есть к тебе одна просьба.
— Я слушаю, — откликнулась Мина, доставая из нижнего ящика банку молотого кофе.
Не той растворимой дряни, которую можно было глотать разве что залпом вместо порошка стрептоцида, а нормального, человеческого кофе. Помнится, после того, как никто не озаботился такой простой бытовой мелочью, и они всей командой неделю хлебали растворимую отраву, Мина взяла себе за правило по прибытию на новое место банку кофе покупать всегда. И, несмотря на то, что она кофе пила реже всех и была к нему, в общем-то, равнодушна, своему правилу она не изменяла. Кто-то же должен думать не только о том, как бы пистолеты не запылились, но и чем запить свою горькую жизнь.
Благо, озаботиться остальными радостями жизни X-Laws не забывали. В частности, благодаря тому, что, как правило, при переезде либо снимали какой-нибудь небольшой дом, либо этаж в отеле, как сейчас. И непременно с обстановкой, качество которой было не ниже среднего. В этом отеле оно явно было выше среднего, потому что в этом баре даже нашлось место небольшой кофеварке. Простенькой, миниатюрной, буквально на одну чашечку, но так облегчающей процесс приготовления. Засыпав кофе в фильтр и налив воды в резервуар, Мина оставила остальную работу машине, а сама повернулась лицом к бару, даже не заметив, что Марко подозрительно замолчал.
«Нда, Ларч, что же ты со мной делаешь,» —хмыкнула девушка, когда взяла в руки попавшуюся на глаза початую бутылку коньяка.  Кажется, именно его Дирак на днях расхваливал ей во время очередной своей партии в покер. И, кажется, после этого добрая пара прожигающих взглядов уставилась на него. Мина так и не поняла, как их нужно было расценивать: как проявление заботы, или как чужое нежелание делиться, или как всё сразу, но бутылку всё же на место поставила. Нечего искушать судьбу.
Вместо этого она сняла с полки бутылку какого-то тёмного вина, болтающегося на донышке, вылила его в бокал — не набралось даже половины — и, сделав глоток, тут же сморщилась. «Ну и кислятина,» — досадливо пронеслось у неё в голове. «Видимо, это знак свыше».
Пытаясь прогнать неприятный вкус на языке, Мина оставила недопитое вино на стойке и просто налила себе горячий чёрный чай, решив больше не экспериментировать. К тому моменту, как она закончила химичить со своим напитком, подоспел кофе для Марко, и, пройдя с кружкой к капитану, Монтгомери наконец заметила, что он по-прежнему смотрит в одну точку, как завороженный. Озабоченное «командир?» уже готово было сорваться с языка, но тут Марко внезапно ожил, и Мина, решив не заострять на этом внимание, просто протянула ему кофе, после чего села на соседнее кресло со своим чаем.
Определённо, капитан был сам не свой в эту ночь, чем вызывал у девушки лёгкое беспокойство. Вопросы в духе «что-то случилось?» или «с тобой всё в порядке?» сами лезли в голову, но, чем настойчивее они звучали, тем абсурднее и глупее становились. Конечно, что-то случилось, конечно, ничего не в порядке. Ничего никогда не будет в порядке, пока их миссия не завершена, пока мёртвые не отомщены, пока зло не уничтожено, а добро не восторжествовало.
Наверное, по этой же причине, вопрос Марко заставляет Мину внутренне напрячься. Если она зачем-то могла понадобиться «в ближайшие 18 часов», значит, что-то наверняка не в порядке.
— Нет, планов никаких, — качает головой Монтгомери, внимательно смотря на командира и в душе надеясь на то, что её беспокойство было напрасно.